Накануне Дня российской печати, нашего профессионального праздника, просмотрел раздел «Разное», где собираются у меня маленькие истории. Они обычно остаются за пределами публикаций, но сами по себе – забавные или чем-то поучительные. Я их называю стреляными гильзами.
Посмотрел недавно выступление главврача медгородка Николая Ренца о мутирующем коронавирусе и поймал себя на странной мысли: Альфредович совсем не улыбается. С одной стороны, тема серьезная, а с другой…
В свое время Ренц занимал должность первого заместителя мэра, вел интересно аппаратные совещания, где даже (к месту) рассказывал анекдоты. И всегда улыбался. Причем мне казалось, что улыбка у него была искренняя. Не американская, как у того же Сергея Андреева, а именно искренняя.
Однажды стало интересно: Ренц всегда такой позитивный или это своего рода игра, имидж? Что я сделал: встал возле входной двери с телефоном, как будто слушаю далекого и говорливого собеседника, а сам жду, когда на совещание подойдет Николай Альфредович.
Смотрю, идет по коридору хмурый, сосредоточенный мужик со сдвинутыми бровями, меня, что важно, не видит. Вдруг на его лице «включается» улыбка, за метров десять до конференц-зала. И в зал входит уже «никогда» не унывающий Ренц.

* * *

Недавно прочел, что в Древнем Риме иммунами называли рабов, которые выжили во время эпидемии. Их отправляли… на уборку трупов. Если они и тут выживали, то потом обретали свободу, получив immunitas. Так якобы и возникло особо актуальное сегодня слово «иммунитет».
Впрочем, есть другая версия. Иммунами были легионеры, обладавшие специальными навыками, дававшими им право, говоря современным языком, на повышенную зарплату. Их освобождали даже от сторожевой службы. Это писари, интенданты, инструкторы по владению оружием, а еще лекари, плотники и охотники.

* * *

Еще немного истории. Авторы подарили мне свой двухтомник «Четыре века Ставрополя – Тольятти», над которым работали не один год. Раскрыл наугад страницу –  события 1847 года, а там такой абзац. Цитирую:
«Крепостную Матрену Ильину наказывали за то, что, по мнению барыни, корова давала мало молока. Стали животину кормить лучше, все равно наказывали. Теперь за то, что корова дает слишком много молока: дескать, Матрена разбавляет его водой».
Почти два века прошло, а звучит до сих пор актуально: я – начальник, ты – …

* * *

Время от времени журналисты, хорошие и не очень, остаются без работы. И вот одного такого с разных сторон начали «сватать» нам. Я пожал плечами и попросил кандидата после короткой беседы написать для «Вольного города» два-три материала. Когда он их прислал, я отдал коллегам посмотреть их, хотя сам предварительно прочел. До сих пор помню один короткий комментарий:
– Криворучка. Надо править и править.
Так мы и прозвали его – криворучкой.
В канун Нового года я решил пригласить «стажера» на наш праздничный корпоратив: хотел посмотреть, как он будет вести себя в неформальной обстановке. Лучше бы я этого не делал!
У нас есть во время застолья одна особенность – крепкий алкоголь наливать в рюмочки по глотку, говорить тост, закусывать. Это позволяет весело общаться, особо не хмелея.
Криворучка терпел ровно два тоста, удивленно пожимая плечами. Затем нашел емкость побольше, налил туда полстакана водки и молча, но с удовольствием выпил. Потом еще, еще. Через час, даже раньше, его развезло до животного состояния: он кричал неприличные частушки, хвастался дамам о своих сексуальных подвигах и постепенно с нормальных слов перешел на мат.
Тогда я отвел его в сторону, потребовав вести себя прилично. Или покинуть нашу компанию. Он обиженно засопел и выдал «откровение»:
– Ты, Сергей Анатольевич, не знаешь, а мне элитная проститутка сына родила. Представляешь? Э-лит-на-я!
Прозвучало так, как будто его орденом наградили. Больше гордиться нечем, если это, конечно, правда. Я попросил вызвать такси и больше никогда к нам не приезжать. Он мало что понял, но уехал.
После новогодних праздников робкие попытки наладить отношения я пресек, а с его матерью, которая позвонила в редакцию, чтобы узнать, почему «хорошего» журналиста не берут в газету, беседовать не стал, сославшись на занятость. А что ей, воспитавшей такого сына, рассказывать? Про внучка?

* * *

Знакомые рассказали, что на улице случайно встретили Хетага Тагаева. Он на несколько дней приезжал в Тольятти навестить друзей.
Перед тем как вернуться на свою историческую родину, Тагаев работал в мэрии, возглавляя департамент потребительского рынка. Веселый человек, мало похож на чиновника. Даже когда мои коллеги ошиблись с его отчеством, случайно назвав Табуретовичем (надо – Тазаретович), он не обиделся и не махал газетой, просто посмеялся со всеми.
Я беседовал с ним на разные темы, однажды речь зашла о тостах. Тагаев удивил:
 – По осетинскому обычаю, у нас определенный порядок тостов. Первый – за Великого Бога. Мы по своей натуре как были, так и остались язычниками. Второй – за святого Георгия, покровителя мужчин и путников. Считается, если ты родился, значит, вышел на какую-то дорогу. Уже в пути, значит, нуждаешься в покровительстве святого.
Третий тост – за родителей. За старших. А потом можно импровизировать, сколько душе угодно…

* * *

На скромной редакционной машине спешим с водителем по делам. Впереди навороченный джип, который едет с не свойственной для внедорожника скоростью – 50 км в час. Обгоняем, в иномарке юная губастая девица: в одной руке – руль, в другой – мороженое.
– Давай оторвемся, от греха подальше, – прошу водителя.
– Она по телефону разговаривает?
– Хуже. Ест эскимо на палочке. Вот зазвонит у нее сотовый, что она бросит? Мороженое? Куда? Значит, руль…

* * *

Зимой рекламки минувшего сезона смотрятся странновато. На столбе, присыпанном свежим снегом, читаю:
– Лето без омаров – не лето!
Это как? Кто-то барствует? Интересничает? Подошел поближе, отогнул лист, а там: «Лето без комаров – не лето!» Одна буква «пропала», кардинально изменив смысл.
Еще про рекламу. До недавнего времени на остановке «Гидротехническая», точнее по обе стороны дороги, висели щиты с грамматическими ошибками. Медицинскую рекламу убрали в декабре, а «кадровая» осталась. Как вам – «помощник пекарня»? Звучит, как ученик цеха или подмастерье завода.

* * *

В Тольятти работал прославленный тренер по боксу Евгений Подрезов, воспитавший чемпионов мира и Европы. Кто-то из его учеников даже в Штаты перебрался. Одно время он тренировал сборную страны. Если его воспитанник сильно бил на ринге соперника, то все специалисты отмечали:
– Подрезовский удар.
Однажды я спросил Евгения Николаевича, а его самого в жизни хоть раз били? Он улыбнулся и рассказал небольшую историю:
– Стою на остановке, никого не трогаю. Раз – кто-то бьет по ноге. Я отошел. Сам боковым зрением смотрю, кто это. Четыре молодых человека, пьяные и задиристые.
Они опять ко мне подошли, хлопнули по спине, засмеялись. А у меня на руке перстень с камнем был. Ну, я первого и ударил. Один раз. Он снопом упал, я гляжу на свой перстень – там камня нет. На подбородке «снопа» остался.
Я камень забрал, вставил в перстень и тем, троим, говорю:
– Вы не беспокойтесь, он через минут пятнадцать очнется.
Они глазами моргают, чувствуется, пропало желание задираться.

* * *

Руководитель управления физической культуры и спорта мэрии Александр Герунов – каратист с мировым именем, хотя ведет себя скромно и не конфликтует с окружающими. Далеко не все знают, что его коронный удар – маваши гери, то есть ногой в голову.
Когда Александр участвовал в чемпионатах мира, то порой травмировал соперников. В Венгрии, например, пальцем ноги попал бойцу в глаз, в Германии – сломал ребра, в Челябинске – разбил нос. Были случаи, когда соперников уносили с сотрясением мозга.
 – Я всегда себя контролирую, а травмы случались, когда каратисты, зная про мой коронный удар, пугались или начинали неудачно наступать. Порой провоцировал рефери, не фиксируя явный удар. Инстинктивно хотелось ударить сильнее, – признался однажды Александр.
Многие тольяттинцы говорят, что команда мэра Анташева слабая. Может, команда и слабая, но отдельные ее бойцы очень даже сильные.

* * *

А эту историю рассказала Елена Рождественская. Она занималась молодежной политикой, а потом ушла в турбизнес.
– Я записалась на прием к мануальному терапевту. Прихожу на первый сеанс. Вдруг врач спрашивает:
– Вам собака не нужна? Доберман?
Я так опешила, что сначала отказалась, а потом поинтересовалась, почему он спрашивает. Врач ответил, что у меня… глаза добрые.
На втором сеансе он опять спросил, нужна ли мне собака. Я честно ответила, что вечером поговорила с близкими родственниками, энтузиазма ни у кого не было. На третьем сеансе врач спрашивать ничего не стал, он просто привел в кабинет щенка:
– Смотрите, какой хороший. И спокойный.
В конце концов, щенка того мы взяли. Только через полгода «спокойный» Дейк начал грызть обои, тапочки и всё остальное, игнорируя при этом косточки. А после того, как он сгрыз дорогие туфли гостей, к нам перестали ходить друзья. Мы посоветовались со специалистом и отучили его от скверной привычки.
Правда, потом выяснилось, что пес ужасно любит выть, когда слышит по телевизору сирену полицейских машин. Почему – не знаю, но по сравнению с испорченной обувью это сущий пустяк…

Гильзы собрал Сергей РУСОВ, член Союза журналистов России