В краеведческой литературе и в повседневной жизни принято считать, что город Ставрополь-на-Волге», нынешний Тольятти, был создан известным историком, политиком Василием Татищевым. Отчасти это так, ведь крепость Кунья Воложка была переименована в Ставрополь 14 мая 1739 года, в бытность Василия Никитовича руководителем Оренбургского края, однако роль его в решении вопроса о сроках и месте ее строительства, а также определении названия сильно преувеличена.
       Я заранее прошу у читателей прощения за перечисление незнакомых фамилий и, возможно, неизвестных им событий. Что поделаешь, речь пойдет о людях, чьи имена тесно связаны с историей нашего города. И люди эти находились далеко от волжских берегов, в калмыцкой степи, где в начале XVIII века сложилась политическая ситуация, потребовавшая особых мер со стороны имперского двора.

         Итак, по порядку. В 1735 году в результате длительной политической борьбы ханом калмыцкой степи стал Дондук-Омбо. Волевой правитель, жесткий сторонник централизованной власти, он своими действиями по охране южных границ России сумел заработать авторитет среди калмыцкой верхушки и заручиться благосклонностью Анны Иоанновны -- императрицы всея Руси. Одним из основных требований при его назначении было отселение за пределы калмыцкого ханства всех крещеных калмыков. По замыслу хана объединить их должен был его политический союзник и двоюродный брат Баксадай-Дорджи (Петр Тайшин). Петр Тайшин, крестник Петра I и внук Айюки-хана, был одним из первых родовитых калмыков, принявших православие. Именно ему, по одному из проектов, зревших в недрах Коллегии иностранных дел, мог бы принадлежать ханский престол. Но история распорядилась по-другому, и вот уже 1736 году Петр Тайшин, опираясь на требование калмыцкого хана, обращается ко двору с просьбой построить для него и православных сородичей небольшой городок поближе к степи в районе речки Иловля. Естественно, это не могло устроить ни двор, ни ханство и, полагаем, не без помощи Коллегии иностранных дел Тайшин уже в новой челобитной просит рассмотреть возможность поселение его на землях выше Самары.
        Первоначально выбор места было поручен Александру Румянцеву. Румянцев, боевой генерал и дипломат, рассматривал поселение калмыков как еще один инструмент борьбы с башкирской вольницей и потому предложил для поселения земли в верховьях реки Ик, притока Камы, а также прилегающие земли в междуречье Кинеля и Самары, вплоть до Самарского городка на Яике. Мнение Румянцева указом Коллегии иностранных дел от 7 ноября 1736 года было доведено до начальника оренбургской экспедиции -- тайного советника Ивана Кириллова.
            Кириллов посчитал, что лучшее место для проживания калмыков -- среднее течение реки Ток, приток реки Самары. Его мнение было небезосновательно. Он неплохо знал образ жизни калмыков, понимал значение места поселения как приграничной полосы. Учитывал, что для переселенцев нужны обширные территории, где калмыки первое время могли бы свободно кочевать. Кроме того, Иван Кириллович был хорошо знаком с калмыцким вопросом и, видимо, лично знал Петра Тайшина, называя его первым командиром крещеных калмыков. Известно также, что еще при составлении проекта оренбургской экспедиции Кириллов учитывал калмыцкий фактор в развитии региона и даже, кстати, задолго до Татищева, завел для новокрещеных школу. Однако в начале 1737 года, не дождавшись начала строительства, Петр Тайшин умирает, и правами владелицы наделяется его вдова Анна Тайшина (Церен-Янжи). Уже 7 апреля Кириллов получает указ о возможном скором отправлении княгини Анны Тайшиной с людьми из Саратова к месту постоянного пребывания. Замечу, речь идет не только о выборе места для проживания, но уже и о самом переезде. Комендантом строящейся крепости назначается полковник Змеев. Ситуация в калмыцкой степи вновь накалялась, власти форсировали строительство хотя бы небольшого временного дома и церкви для княгини и зайсангов. Но замыслам Кирилова не суждено было сбыться, он умер от туберкулеза 14 апреля 1737 года.
        12 мая 1737 комендант строящейся крепости полковник Андрей Змеев, хорошо знавший калмыков и условия их жизни, решается изменить ход событий и лично обращается в Коллегию иностранных дел. В письме он убедительно, по пунктам излагает свою точку зрения на строительство городка. Змеев писал, что у речки Ток в пустой степи крещеные калмыки станут уязвимыми от набегов казахов и некрещеных собратьев, что от Красноярской крепости по рекам Сок, Кундурче, Шешме, Черемшану и прилегающей степи нет никаких поселений, а места очень удобные для пашни и для поселения, много лесов и рыбы. «По-моему, -- пояснял Змеев, -- всех крещеных калмык пристойнее поселить внутрь той закамской линии».
10 мая 1737 года на должность главы оренбургской экспедиции назначается Василий Татищев, а 21 мая ему был направлен указ о рассмотрении предложений о месте строительства крепости. К указу, обратите внимание, отдельным приложением прикреплены две копии, предложения Кириллова и Змеева.
        Несмотря на общность интересов, у Татищева и Кириллова отношения были, мягко говоря, непростые. Татищев критиковал Кириллова за прожектерство, неумение управлять собственной канцелярией, неумение составлять «ландкарты». Кириллов, в свою очередь писал в Санкт-Петербург о паникерстве Татищева, «перетрусившего якобы вместе с разбегавшимися от воинских команд ворами-конокрадами». Эти противоречия, безусловно, были и в вопросах выбора мест для строительства новых городов и крепостей, в том числе и определении места для поселения крещеных калмыков. Как бы то ни было, именно с этого времени к калмыцкому вопросу подключается Татищев.
       1 июня 1737 года в Санкт Петербурге перед отъездом вдова княгиня Анна Тайшина, а затем и зайсанги, были приведены к присяге.
        Восьмого июня последовал указ Кабинета министров, где начальник оренбургской комиссии тайный советник Татищев был поставлен в известность о намерении Кабинета поручить строительство крепости Ставрополь для крещеных калмыков астраханскому вице-губернатору генерал-майору Соймонову. В указе явно сквозило раздражение затяжкой решения вопроса. Прошу обратить внимание, что в этом указе территория будущего поселения калмыков была уже определена и целиком совпадала с точкой зрения Андрея Змеева. Из документов видно, что существенную роль в выборе места, сроков переезда играла сама Тайшина, а также многие знатные калмыки -- зайсанги. Так, например, Тайшина, с опорой на точку зрения своих зайсангов, отказалась от поселения в «оренбургскую сторону» из страха потерять подвластных ей калмыков.
         Безусловно, значимой фигурой того времени в вопросе выбора места и строительства крепости для калмыков оказался полковник Змеев, которому суждено было не только перевезти калмыков, но и организовать для них новую жизнь. Решая вопросы по организации переезда, он неоднократно бывал в Самаре и Саратове, осматривал места, пригодные к проживанию. Ведь речь шла не только о строительстве крепости, но и создании новых мест проживания на достаточно большой территории. Из документов видно, что Змеев получал поручения Кабинета, минуя руководителя оренбургской экспедиции Татищева. Так, 30 июня Змеевым получена секретная инструкция, подробно описывающая все действия, которые ему необходимо предпринять для переезда и обустройства калмыков на новом месте. Змеев практически наделялся неограниченными полномочиями. В секретной инструкции также упоминалась жалованная грамота, подписанная императрицей 20 июня 1737 года, ее сиятельством кабинетным министром и кавалером графом Андреем   Остерманом, которая вручена княгине перед отъездом 22 июня 1737 года. Предложение Змеева, одобренное Татищевым, о месте строительства крепости было доложено в Коллегию иностранных дел 24 сентября 1737 года и одобрено ею через месяц. В сентябре Анна Тайшина вместе с Змеевым выехали в Саратов, а 9 октября калмыки водным и сухопутным путями двинулись на место поселения. Змеев сообщает о бедственном положении переселенцев, отсутствии провианта и опасности от этого -- голодной смерти в пути. В Ставрополь отправляли калмыков партиями двумя путями: по Волге -- в стругах и суднах и сухопутьем -- на верблюдах и лошадях; домашний скот гнали вблизи левого берега Волги. Для охраны переселенцев был назначен конвой под началом прапорщика Неронова, состоявший из сержанта, 20 солдат и 27 донских казаков. На дорогу каждой калмыцкой семье вручили по 2,5 рубля и одежду. По прибытии в Ставрополь каждому семейству были выданы лошадь, мука и семена на посев.
         18 декабря Змеев, подчеркивая сложности в вопросах финансирования и организации строительства, напоминает Татищеву и Саймонову, что если крепость по приезду калмыков не будет построена, то именно ему, Змееву, поручено довести дело до конца, «снабдя всякими мастеровыми людьми потребному числу».
Фактически строительство крепости началось лишь весной 1738 года, всеми работами руководил полковник Змеев. В конце лета 1738 года Ставрополь уже представлял собой настоящий по тем временам город. Анне Тайшиной до построения крепости было предложено жить в Алексеевске, пригороде Самары. Однако княгине Алексеевск не понравился, и Анна избрала для проживания урочище Переполье близ Воложки Копыловой и речки Курумоч, а также Кунью Воложку в 20 верстах выше по Волге от Переполья. Это лишний раз свидетельствует, что мнение Татищева в определении места не было определяющим и окончательным, консультации с княгиней о месте поселения проводились, и вопрос решался путем открытого диалога. Скот, принадлежавший калмыкам, зимовал в селе Рождествено. Подвластные Анне Тайшиной калмыки, откочевавшие к месту назначения из Царицына, зиму 1738-1739 годов провели в Красноярской крепости. В район Ставрополя их перевели лишь весной 1739-го.
         26 февраля 1739 года по указу Сената крещеных калмыков поселили в семи слободах, для них построили около 100 домов, произвели нарезку земли, причем знатным калмыкам полагалось вдвое больше, а княгине -- в 10 раз. На карте Российской империи появились поселения и слободы, в которых поселились крещеные калмыки: Воскресенская (Ягодная), Благовещенская (Сускан), Чекалино, Богоявленская (Курумоч), Предтеченская (Красное), Калмыцкая Сохча (Верхнее Якушкино), Преображенская (Кошки), Кобельма, Тенеево, Раковка и Гвардейская. В некоторых из них появились церкви -- в Воскресенской, Предтеченской, Преображенской, Курумычевской, Тенеевской, Сусканской. Все эти поселения, или зимние улусы (именовались и так ), четко показывает «Карта Ставропольского ведомства, в котором крещеные калмыки между Закамской линией и реки Черемшан жительством и качевьями селений расположены», составленная в 1755 году геодезистом Иваном Красильниковым.
          Василий Татищева активно включился в процесс обустройства переселенцев. Он занимался вопросами повседневной жизни, налоговых льгот, торговли, пропитания и защиты, приобщения к хлебопашеству. Для решения этих вопросов неоднократно встречался как с Змеевым, так и с Анной Тайшиной. Многие знания о степняках Василий Никитович почерпнул в беседах с княгиней, некоторые, как писал сам Татищев, легли в основу его трудов о калмыках.
Указом Сената от 14 мая 1739 года крепость Кунья Воложка была переименована в Ставрополь-на-Волге. Греческое название Ставрополь уже использовалось в российском градостроительстве. Первой стала крепость, заложенная в 1722 году в устье реки Сулак. Этот Ставрополь возник как итог дагестанского похода Петра I, результатом которого стал выход России к Каспийскому морю, однако после неудачной войны с Ираном крепость пришлось срыть. Может, именно поэтому Татищеву не дали возможность назвать город Епифанией, калмыцкая крепость задолго до ее строительства была обречена стать Ставрополем.
        Показательна в этом плане история герба города Ставрополя-на-Волге. В 40-50-х годах XVIII века вопрос о гербах в новых городах ставился неоднократно. Именно тогда оренбургский губернатор Неплюев (с 1742 года руководитель оренбургской экспедиции) представил в Сенат свои предложения. Он считал, что «по состоянию тамошнего места и поселяемых там крещеных калмыков прилично было изобразить на щитку в желтом, или золотом, поле калмыцкую круглую шапку, при реке положенную, позади которой два копья, а над нею изобразить в сиянии крест, что может знаменовать прежнее и нынешнее того народа состояние». Однако Герольдмейстерская контора разработала ряд новых проектов ставропольского герба, один из которых пришелся по душе Сенату. В присланном из Герольдмейстерской конторы «изъяснении» сообщалось: «Понеже слово «Ставрос» на греческом языке значит крест, а «полис» -- город, того ради изображенный в сем гербе в золотом поле красной лапчатой крест в вершине щита и город такого ж цвету, на зеленой подошве щита стоящей, точно согласуются с именем города Ставрополя. Положенныя ж над городом наподобие Андреева креста два черныя копья показывают, что помянутой город населен новокрещеными калмыками». Надо ли говорить, что в вариантах более поздних периодов 1982, 1996 и 2002 годов исчезли копья, а цвет креста с красного (символ мужества, храбрости) стал черным (символ печали, благоразумия, смирения).

Александр ТЕПИКИН,
член Союза журналистов,
специально для «Вольного города»