Сегодня мы, русские, гордимся своей нацией только потому, что живы ветераны и дети войны. Они связывают нынешнюю российскую неразбериху и суету с величайшим знаковым событием почти уже ушедшей эпохи – победой в Великой Отечественной войне.
Как только эта война окончательно станет для нас фактом из учебника и среди нас больше не будет носителей этого знания, этого опыта, очевидцев и участников тех событий, мы окончательно отшвартуемся и уйдем в открытое море, где нет ничего: ни ориентиров, ни оснований.  И тогда придется рассчитывать только на себя.

Поколения без времени

Нашу эпоху часто называют переломной. Как думаете, почему? Обычно поколения формируются так: родители производят на свет детей, те вырастают, потом у них появляются свои дети, через определенное время – следующее поколение. Так они и шагают в интервале 20-30 лет.
При этом конфликт «отцов и детей» между поколениями неизбежен. У родителей сложились устойчивые привычки, жесткие стереотипы, им очень сложно взглянуть по-иному на какие-то поступки и ситуации. Младшее поколение всегда подвергает сомнению жизненный уклад старшего, которое, в свою очередь, всегда в той или иной степени недовольно младшим.
Сегодня время как бы обгоняет естественную смену поколений. В результате в современных семьях конфликтуют уже не родители и дети, а личности, которые сформировались в принципиально отличных друг от друга исторических условиях. Сейчас мы наблюдаем тот самый случай, когда «исторических поколений» больше, чем «биологических», и они наслаиваются друг на друга.
Каждому человеку его поколение кажется исключительным и не похожим на другие… Особенность среднего поколения россиян в том, что начало перестройки совпало с началом их сознательной жизни, юностью, молодостью. Стала ощутимо видна разница между теми, кто остался человеком из прежней, советской эпохи, и теми, кто сумел «перестроиться». И у тех, и у других еще живы родители – люди из того, советского времени. И у тех, и у других подросли дети, которые уже не застали Советский Союз. А это – совсем другие люди.
Какие особые отношения возникают в семье между такими разными поколениями? Психологи вывели даже некую закономерность. Если главным вопросом, по Чернышевскому, для ветеранов и старшего поколения является вопрос: «Почему?» Почему с ними и со страной произошло такое? Среднее поколение мучается вопросом: «Как?» Как успеть улучшить свою жизнь за оставшееся время? Молодежь волнует вопрос: «Что?» Что сделать такого, чтобы заработать и иметь финансовые возможности воспользоваться своей молодостью. У подростков к жизни вообще вопросов нет!

Тяжелая утрата авторитетов

Самое неприятное в этой истории то, что в своей формуле психологи правы. У наших подростков действительно нет ценностей, убеждений, ориентиров и даже желаний. Они мало читают, толком ничего не знают и поэтому не хотят, просто не знают, чего можно хотеть. Они пронзительно одиноки, у них даже не находится достойного повода сбиться в стайки и всем вместе убежать от этого одиночества. И мне их жаль еще больше, чем стариков.
Есть то, что я, библиотекарь, говорю на своих литературных вечерах, уроках мужества и читательских конференциях, а есть то, что слышат те, кому это говорю. И это не совсем одно и то же. А зачастую – и вовсе взаимоисключающие вещи. Поэтому у меня частенько возникает иллюзия, что когда я обращаюсь к 7-8-классникам с «правильными словами», они игнорируют мои «убедительные доводы». Они просто их не слышат! Или слышат, но прочитывают в словах что-то совсем другое, а вовсе не то, что, мне кажется, я им сказала.
Ты им про героя гражданской войны Чапаева, а они слышат о герое анекдота про Петьку и Василия Ивановича… И мы друг друга вроде бы понимаем, головой качаем совместно, а речь вообще идет о разных вещах! И даже если они, подростки, знают, что Чапаев – герой гражданской войны, что для них гражданская война – вы это не пробовали уточнить? А вы уточните! Узнаете много для себя интересного.
То, что для меня – неотъемлемая часть жизни, потому что рассказы ветеранов о той войне для меня не «исторические свидетельства», а именно часть моей жизни и никак иначе, я это переживала, для современных подростков – абсолютная история. Примерно то же самое, что и Куликовская битва или эпоха правления царя Гороха.
Сама я точно так же воспринимаю Великую Октябрьскую социалистическую революцию. Да, я читала об этом в учебниках и знаю «годы», но я не переживаю этот исторический факт, это для меня что-то вроде мифа, литературного произведения. Вывод: если в детском возрасте, при личной встрече, вы не слышали рассказ из уст очевидца события, то уже никак не сможете впитать это в себя, это не станет вашей частью.
Вот так и они – «вечные октябрята» – о том, что Великая Отечественная была, знают, а вот переживать – не чувствуют. В тот момент, когда они должны были внутренне соприкоснуться с этим опытом, с этим знанием, государство, которое защищали ветераны той войны, умерло. Актуальность, значимость этого события тут же упала… Бах, и никакого интереса, никакого эмоционального отклика. Ничего! Да, была война такая большая… Какие, говорите, годы? Да, точно: сорок первый – сорок пятый. Спасибо за информацию. Вот примерно в таком ключе.
И я надеюсь, понятно, что речь сейчас идет не об отношении к конкретному историческому событию. Просто это очень наглядное отношение, которое говорит о том, какие мы – «вечные комсомольцы», «вечные пионеры» и «вечные октябрята». Возрастная разница между нами небольшая, а по сути мы – совсем разные. И если для меня фашиствующий национализм – дикость, то для тех, кто младше на какие-нибудь 18-20 лет, это пустой звук или даже забавная штука, «в негров пострелять из обреза». И речь опять же не об отношении к фашизму как таковому, речь о том, что мозги разные.                                                 
К нашему великому счастью, в России еще живет поколение людей, которые прошли войну или, по крайней мере, хорошо ее помнят. К счастью потому, что эти люди, как никто другой, самим фактом своего присутствия в социальном пространстве обеспечивают так называемую «историческую память» нации.
Среди читателей библиотеки «Фолиант» тоже есть ветераны войны, например, Нина Кравцова, живая легенда, жизнь которой прошла через колебания довольно большой амплитуды. И о которой «Вольный город» не раз писал (история о том, как внучка отвезла фронтовичку после инсульта в богадельню).
        
Первым делом – самолеты!

Читатели-пенсионеры, дети войны, с ностальгией вспоминают те времена, когда в эфир выходила «Пионерская зорька», орешек знаний был тверд, фруктово-ягодное мороженое стоило всего семь копеек, а делегации из братских соцстран встречали товарищи Черненко, Зайков, Слюньков и Воротников. То время, когда легко было быть счастливым – или хотя бы верить, что счастье так возможно, так близко…
Поколение довоенного и военного времени – Берта Купеева и Инна Кушнер, Маргарита Скиба и Павел Романов, Надежда Сергеенко и Фрида Красильникова, Валентин Трунов и Людмила Конюхова, Людмила Киселева и моя свекровь Мария Россинская, а также многие другие наши читатели. Это люди, пережившие войну в юном или детском возрасте. Они впитали в себя удивительную, непонятную нам способность к реальной, полной самоотверженности. Своего рода вынужденный, приобретенный, подсознательный стоицизм.
Они и есть настоящие стоики – героическое поколение, которое полностью отказалось от себя, от личных благ и удовольствий. Они принесли в жертву государству, системе свои индивидуальные, человеческие помыслы и желания.    
Почему так сложилось? Я думаю, факторов много. Не последнюю роль сыграла и система тоталитарного управления, подсознательный страх перед силой властной машины. Но в большей степени, конечно, тут другая причина – они постоянно решали какие-то надличностные задачи, которые были «сверх» них: создать страну, защитить страну, а затем восстановить ее.
О том, о чем мечтал каждый из этих людей в отдельности, они и сами-то толком не знали. Не позволяли себе в этом направлении думать, готовы были жертвовать, жили в состоянии этой готовности. И эта их жертвенность трансформировалась сейчас в то базовое требование, которое они предъявляют ко всем следующим поколениям:
– Вы должны научиться отказывать себе в удовольствиях!
Представители военного поколения не могут принять во всех последующих поколениях именно это – то, что личное для их детей и внуков стало выше общественного. Они не понимают, о каком вообще таком удовольствии для себя, любимого, может идти речь. Есть некая зона комфорта – и ладно, и достаточно.
Поэтому поколение наших дедушек и прадедушек никогда не поймет, что значит «получать удовольствие от жизни», что значит «делать свою жизнь». У этих замечательных людей просто нет такого жизненного опыта, они не ощущают своего права на удовольствие. Удовольствие, которое они могли себе позволить, – это делать что-то для своего предприятия, страны. Не для своей семьи.
Да и само понятие «семья» тогда было другим. Семья включала в себя не просто 3-4 поколения отцов и детей. К ней относились семьи сестер, братьев. И если у кого-то что-то случалось – свадьба, похороны, болезнь, финансовые трудности, ремонт, переезд, то вся многочисленная родня тут же бросалась на выручку. И это была очень счастливая суета, хоть и в виде такой семейной повинности. Правда, осознавать это ясно начинаешь только с возрастом.

Вот такой ужас!

Сегодня у людей старшего поколения есть какая-то внутренняя готовность страдать, испытывать отрицательные эмоции по большому количеству поводов. Можно ли это как-то изменить? Можем ли мы «переучить» своих пожилых родителей, а для кого-то – бабушек и дедушек, ветеранов и нынешних пенсионеров? Можем ли мы, их дети и внуки, научить их получать удовольствие от жизни, если у нас есть возможность обеспечить им более комфортные условия жизни? Психологи считают, что вряд ли.
Но это не значит, что этого не надо делать! И нашу помощь они, конечно, примут. Но никакие субсидии психологию старшего поколения не изменят. Старики точно так же при любой возможности будут делать заначки, экономить на всем, на чем только можно, тревожиться, что средства не туда утекают и всё стоит этих самых «бешеных» денег, даже если вопрос уже далеко не в них. Еще они, принимая нашу финансовую помощь, будут сокрушаться, что мы «не тем занимаемся», и «всё в стране неправильно», и вообще…
К этому надо быть готовым, нет смысла чувствовать себя виноватым. Детское ощущение безбрежного счастья с годами куда-то незаметно улетучивается. В зрелом возрасте науку получать удовольствие и безмятежно ему радоваться уже не осилить. Но любой человек, включая пожилых, способен хоть от чего-то получать удовольствие! Очень важно понять – от чего именно, и дать им это!
В библиотеке этим удовольствием может быть не только литературный вечер с предоставлением на нем возможности для самовыражения, но и простое человеческое участие, внимание к тому, что люди пережили. В общей практике у нас совершенно нет этого отношения к пожилым, которые уже стыдятся того, что они – ветераны: «Столько пережили, а так живем…» Слова «ветеран» и «пенсионер» фактически стали синонимами слов «бедный» и «нахлебник». Вот такой ужас!
Но если мы все проявим интерес к пожилым людям, будем уважительны к тому, что они сделали, станем чаще приглашать на мероприятия, это уже очень большое дело! Ведь то, на что они положили свою жизнь, являлось их ценностью, а сейчас по известным причинам обесценилось, было низвергнуто и дискредитировано. Нам кажется, что мы только транспаранты посрывали, а на самом деле людям всю их жизнь перечеркнули!
И если сейчас одобрим их и поддержим, сделаем это искренне, если проявим эмоциональное участие, то у них возникнет ощущение, что всё происходит правильно.
Знаете, это ведь самое важное в жизни – ощущение, что всё происходит правильно.

Светлана РОССИНСКАЯ, главный библиотекарь «Фолианта»