Вспоминая сегодня эпоху конца семидесятых, Михаил Никонов, занимавший  тогда должность главного инженера «Тольяттиазота», уверяет, что трудиться в ту горячую пору строительства предприятия было непросто, но захватывающе интересно.
 Судьба Михаила Дмитриевич сходна с судьбами тысяч молодых людей послевоенного поколения. Не обошли семью Никоновых стороной и сталинские репрессии. В 1938 году по ложному обвинению, без суда и следствия был осужден по 58-й «политической» статье глава семьи Дмитрий Иванович. Он был приговорен к десяти годам лишения свободы и стал одним из миллионов узников ГУЛАГа.
 После освобождения Дмитрия Никонова направили на строительство Волжской ГЭС. Так семья оказалась в наших краях. В 1966 году Михаил окончил школу № 6, что в Комсомольском районе. Шестью годами позже у него за плечами уже физико-химический факультет Ленинградского государственного института Ленсовета. Четыре года проработал он в Сибири на закрытом предприятии по производству ядерного горючего, поскольку был специалистом в области технологий естественных и искусственных радиоактивных веществ.
 Вернувшись в наш город в 1966-м, Михаил Дмитриевич в декабре того же года поступает на Куйбышевский азотно-туковый завод. За десять лет он проходит путь от рядового инженера до начальника производственно-технического отдела «Куйбышевазота», в состав которого входили ТоАЗ, «Трансаммиак» и «Азотреммаш».
 - В 1976 году в нашем городе уже строился крупнейший завод по производству аммиака и карбамида, - говорит Михаил Дмитриевич. - Велось строительство совместно с американской фирмой «Кемико»,  поставившей четыре агрегата аммиака. Причем поставлялось полностью все оборудование:  компрессоры, агрегаты, насосы, трубопроводы, подвески. Помимо этого строились еще три агрегата аммиака смешанной поставки. То есть компрессорное оборудование поставляла японская фирма, остальное - отечественное. А два агрегата карбамида строились совместно с итальянской фирмой «Снампрожетти». Склад хранения жидкого аммиака - совместно с французской фирмой «МПК». Причем уникальные хранилища жидкого аммиака были рассчитаны на 30 тысяч тонн каждое. Общая мощность ТоАЗа по аммиаку равнялась 2 миллионам 700 тысячам тонн, по карбамиду - 900 тысячам тонн.
 В 1976 году уже действовала дирекция во главе с Георгием Кутеповым. Геннадий Виноградов возглавлял службу капитального строительства. Были назначены и главные специалисты завода,  не было лишь главного инженера. Человека на эту должность искали на всех предприятиях азотной промышленности. Наконец нашли на Невинномысском химкомбинате. Но по трагической случайности этот человек так и не приехал в наш город. Утонул в реке Кубань в тот день, когда сотрудники устроили ему пышные проводы. И тогда генеральному директору «Куйбышевазота» Ивану Красюку было поручено искать главного инженера среди специалистов нашего города. Вскоре выбор пал на меня, и в декабре 1976 года я пришел на ТоАЗ. Строительство велось управлением «Куйбышевгидростроя» во главе с легендарным Николаем Семизоровым. Одновременно  трудилось много строительных и монтажных организаций. Причем КГС относился к Министерству энергетики, а монтажные работы, которые велись организациями из разных городов, курировал Минмонтажспецстрой. Руководил всем этим штаб стройки во главе с Семизоровым. На его собраниях присутствовали обычно все руководители подразделений, секретари парткомов, председатели профкомов. Как правило, был и второй секретарь обкома партии Вячеслав Ветлицкий.
 Прессинг специалисты ощущали огромный - нужно было закончить строительство в сжатые сроки. Если кто-то из руководителей пытался возражать, Вячеслав Федорович обычно говорил:
 - Сдайте мне на хранение свой партбилет, а когда закончите строительство, я его верну…
 Вспоминается такой случай. Семизоров поручил мне на очередном штабе доложить график завершения строительно-монтажных и пусковых работ на первом агрегате аммиака. Планировалось ввести его в строй в апреле 1978 года. Когда же опытные специалисты все проанализировали, то пришли к выводу, что срок этот нереальный, в лучшем случае, закончить работы можно в октябре-ноябре. Обсудили это вместе с главным инженером «Куйбышевазота» Владимиром Закревским. Он сказал, что планировать пуск в марте - авантюризм, а докладывать на штабе о ноябре равносильно самоубийству. В результате мы нарисовали красочный график, где на временной шкале июль пометили флажком.
 Семизоров на штабе спросил, что означает наш флажок, и я ответил:
 - Окончание.
 И тогда Николай Федорович сравнил меня с героем рассказа Зощенко «Агитатор», нелепо пытавшимся рассказывать колхозникам о развитии авиации…
 Позже, встретив меня в заводском кафе, Николай Федорович сказал:
 - Не сердись, мы понимаем, что ты прав, но на штабе сказать такое невозможно…
 Между тем с Семизоровым нас связывали давние, почти семейные отношения. Одно время Николай Федорович, еще будучи молодым специалистом, работал под руководством моего отца на строительстве Волжской ГЭС. Молодые люди приходили к нам в гости. Мама варила картошку на ужин, папа жарил свою фирменную треску с луком. Потом я уехал учиться в институт, и встретились мы с Николаем Федоровичем лишь четверть века спустя. Но он меня узнал. Позже, уже на банкете, посвященном открытию третьего агрегата аммиака, Семизоров вспомнил  о моем отце, которого назвал своим учителем.
 - Когда же на самом деле пустили первый агрегат?
 - На год позже, чем планировалось, в апреле 1979 года. Вскоре были пущены второй и третий агрегаты.
 В конце 78-го мы уже были готовы к синтезу аммиака, но 31 декабря был сильнейший мороз - сорок два градуса. Мы до завода добрались с огромным трудом: сложно было машину завести. Пусковые котлы, не рассчитанные на столь низкую температуру, стали останавливаться. Из-за нарушения соотношения «газ-воздух» подогреватели воздуха перемерзли. Мы с начальником производства аммиака Бегичевым бегали от одного котла к другому, разжигая их. К 12 часам дня смогли стабилизировать ситуацию, не допустив остановки. Подъехал Владимир Закревский, предложил нам немного согреться. Мы прошли в кабинет, и в это время раздался телефонный звонок. Сообщили, что взорвался цех капролактама на «Куйбышевазоте», погибла вся смена. А с «Куйбышевазота» подавался водород для сероочистки. Пришлось срочно останавливать агрегаты... Из-за морозов рвались трубопроводы, обмерзали агрегаты. Месяц ушел на то, чтобы все привести в порядок. Плюс к этому была допущена ошибка в конструкции компрессора синтеза газа, поставленного американцами. Компрессор не давал свыше 6,5 тысячи оборотов в минуту, а нужно было более 9 тысяч. Пришлось готовить в Америке новые детали на поставку, на это тоже ушло время. Ведь агрегат практически как живой организм. Ему нужно питание -- природный газ и воздух. Нужны тепло, электроэнергия, канализация. Плюс необходимо было построить очистные сооружения. Кстати, построенные на ТоАЗе  очистные и сейчас лучшие в городе.
 Четыре агрегата аммиака поставлялись одновременно. Параллельно шло строительство двух агрегатов карбамида. Стройка ведь уникальная, и опыта подобного строительства у нас не было.
  У нас работали замечательные специалисты. Например, главный механик Игорь Ростов (позже главным механиком стал Яков Венгранович), главный энергетик Израиль Шенсон, главный приборист Анатолий Лила, начальник цеха хранения аммиака Владимир Головин.
 На ТоАЗе Михаил Дмитриевич проработал восемь лет. В 1984 году он был переведен в туркменский город Мары, где был назначен на должность директора завода азотных удобрений. В наш город он вернулся в 1987-м: по решению Минхимпрома был переведен на «Куйбышевазот». В должности заместителя генерального директора по капстроительству проработал там вплоть до ухода на пенсию в 1993 году. 
 - В 1986 году на завод ТоАз пришел Владимир Махлай, - продолжает Михаил Дмитриевич. - Думаю, первое время ему пришлось весьма нелегко. Но тут наступил период распада Союза, исчез висевший над нами дамоклов меч Госплана. Исчезли многие министерства и «Союзазот» - главк, объединявший все предприятия азотной промышленности. ТоАЗ оказался в выгодном положении в сравнении со многими предприятиями. Ведь основное сырье для производства - это природный газ, поступающий по трубопроводу.  Аммиак транспортировался по трубопроводу Тольятти - Одесса. В то время как другие предприятия останавливались подобно «Куйбышевфосфору» из-за прекращения поставок сырья, ТоАЗ продолжал успешно работать. К тому же появилась свобода творчества, возможность развития. И Махлай, как талантливый руководитель, грамотно распорядился ситуацией. Выжил и «Куйбышевазот», хотя ситуация с сырьем там была несколько сложнее.
 К Владимиру Николаевичу  я отношусь с большим уважением. Много раз во время моей работы на «Куйбышевазоте» встречались с ним на совете директоров.
 ТоАЗ продолжает успешно работать, несмотря на все трудности последних лет. Не сомневаюсь, что и времена кризиса предприятие успешно преодолеет.
 Ольга ТАРАСОВА
 P.S. В мае 1980 года Михаил Никонов был награжден орденом «Знак почета», в мае 1984-го получил звание «Почетный химик страны». В настоящий момент он продолжает работать, являясь генеральным директором ЗАО «Рекультивация» - единственного в черте города полигона по захоронению промышленных отходов предприятий.