Как похожи судьбы голландца Ван Гога, грузина Пиросмани и самарца Николая Шеина! Эта мысль не оставляла меня в залах художественного музея, гда в рамках выставки «И художник, и мудрец» представлены все имеющиеся в фондах работы нашего земляка, ушедшего из жизни 23 года назад.
- Как получилось, что эти картины оказались в ваших фондах? - спросила я директора музея Марину Баранову. На что та поведала мне удивительную историю.
- Николай Федорович был профессиональным художником, состоял в Союзе, но  персональных выставок у него при жизни не было. Он  работал художником-оформителем, писал, как видите, на картоне, на обратной стороне уже исписанного холста. В молодости  стремился к полному реализму, но его работы не соответствовали общепринятому представлению об этом направлении. Со временем  стал писать просто для себя. Шеин интересовался философией, записывал мысли великих. Это  повлияло на его творчество, он выбрал свой выразительный язык. В картинах он пытался переосмыслить окружающую реальность, его восприятие мира кажется детским, хотя к наивному искусству его работы нельзя отнести...
Действительно, ранние работы Шеина грубовато-реалистичны, написаны слегка небрежными густыми мазками. Много автопортретов, с которых пытливо смотрит неулыбчивое лицо мастера, запечатленное в разные возрастные периоды. Но поздние работы просто потрясают! Они созданы в 70-е - 80-е годы, когда мастер ушел от дел, жил в Бахилово, где философа-художника дядю Колю до сих пор помнят старожилы. Его «Поля» и «Лиловая пашня» - вроде бы простые пейзажи, но в них автор как-то разворачивает пространство, не осторожничает с цветом. Глядишь на «Поля» -  вспоминаешь «Подсолнухи» Ван Гога, на «Рыбаков» - и приходят на ум «Охотники» Брейгеля. Хотя все эти ассоциации объясняются отнюдь не внешним сходством. Порой перед глазами возникает некое сочетание линий и цветовых пятен, в котором явно заключена какая-то философская тайна. И ее, очевидно, пытались постичь в разное время мыслители и художники в разных концах мира... Не знаю, что в «Застолье» Шеина напомнило мне Пиросмани. Кувшины с оранжевой жидкостью на переднем плане не сбивают с толку: словно слышишь заунывное пение участников пирушки. Так ли грустны грузинские песни, как и русские? «Жигулевские горки», «Гора и катер» - в этих работах художник с философской иронией показывает дисгармонию вечного и суетного, природы и цивилизации.
И так же, как великие предшественники, не обласканный прижизненной славой, Николай Шеин приобрел славу посмертную.
- В мастерской осталось множество работ, часть которых забрал племянник, а большую часть передали в Самарский художественный музей, - продолжила рассказ Баранова. - В 1987 году в Тольятти был открыт филиал Самарского художественного музея, и в 1989-м нам передали 59 работ. Это было волевое решение искусствоведа Татьяны Петровой...
Потом имя Шеина прогремело: в 1988-м - в Самаре, в 1989-м - в Москве, в 1994 году в Тольятти прошли выставки. Две работы закупила Третьяковская галерея. В феврале этого  года в столице губернии прошла выставка, на которую Тольяттинский художественный музей предоставил 36 работ из своих фондов. Теперь в Тольятти решили представить все имеющиеся сокровища. Надо сказать, что многие с недоумением спрашивали, подобно мне:
- А как оказались работы самарского художника в Тольятти?!
А по сути, искусствовед Петрова их спасла тогда от забвения. Многие  работы до сих пор в грубых некрашеных рамах, сработанных самим художником.

  Надежда БИКУЛОВА