- Летом 1941 года мы оказалась в самом эпицентре боевых действий, но всей нашей семье каким-то чудом удалось выжить. Отец служил в военной части на границе Белоруссии и Польши, мама    занималась воспитанием детей. Сейчас отца с матерью уже нет, они умерли восемь лет назад, прожив достойную долгую жизнь. И вот теперь мне, уже самому пенсионеру, приходится бороться за светлую память  родителей, -- с таким заявлением в редакцию пришел наш читатель Олег Вальковский, который проживает в Центральном районе.
 Олег Александрович сразу назвал две проблемы, которые безуспешно пытается решить. Во-первых, ему никак не удается поставить бесплатно мраморные надгробия на могилках  родителей, хотя участникам войны полагается такая льгота. Во-вторых, с апреля этого года ему приходят счета на оплату электроэнергии на троих человек, включая его умершую мать. Олег Александрович пошел по инстанциям, но ему не удается в одиночку «побороть бюрократов». Пенсионер надеется, что после публикации в газете у чиновников проснется совесть и две эти проблемы будут решены.
 Рассказ Олега Александровича о том, как пережила его семья войну, совсем не похож на сюжеты многочисленных фильмов. Наверное, потому что  правдив.
- Мне шел шестой год, но я запомнил это чудовищное время.  Утром 22 июня поднялся страшный гул, и взрослые сначала подумали:  это наша авиация разминается. Потом стало ясно, что началась война. Мы жили в общежитии в двух километрах от воинской части. Отец быстро оделся и побежал в казармы, а там уже были руины. Вечером папа с другими красноармейцами прикатили к общежитию пушку- «сорокапятку», но у них даже не было боеприпасов, да что там говорить,  ни у кого не оказалось даже табельного оружия. А на следующее утро бойцы нашли грузовую машину, чтобы на ней отправить свои семьи в тыл.
Мы ехали  долго, несколько дней, то и дело бомбили, но нашу машину каким-то чудом не задевало. В пути останавливались, чтобы нарубить дров и подбросить в двигатель -- наш грузовик работал на угарном газе. Затем в Ростове нас всех высадили. Мама со мной и пятнадцатилетним братом поехали дальше, к тете в Ставрополь (на Кавказ).
В составе своей военной части отец провоевал всего месяц с небольшим, она была полностью разбита, так папа оказался в тылу врага. Перебраться к нашим не было никакой возможности -- слишком далеко ушла линия фронта. Поэтому он и несколько других бойцов, оставшиеся в живых, скрылись в селах, прикинувшись примаками -- так в Белоруссии называли молодых людей, которые, женившись, оставались жить в доме жены с ее родителями. Папа ни на ком не женился, а пристроился работать сапожником -- за это его кормили и давали ночлег. Немцы находились в эйфории от своих удач на фронте, поэтому первое время не придирались к местным жителям. Фашисты даже открыли все тюрьмы и лагеря, выпустив на свободу всех, кто «пострадал от советской власти», но никак не ожидали, что это сработает против них, ведь  эти зэки начали уходить в партизанские отряды, чтобы защищать свою Родину от захватчиков. Мой папа, будучи  сапожником,  на самом деле выполнял роль связного  партизанского отряда (и эти годы партизанства учтены в военном билете).
Когда немцы добрались и до Ставрополя, мама решила возвращаться в оккупированную Белоруссию и искать своего мужа. Дорога назад была ужасной: ехали по железной дороге на открытых платформах, часто делали пересадки. Мы направлялись в глубокий тыл врага, но мама держалась очень мужественно, она хотела найти отца. И представляете, она нашла его в одной из деревень. Мы стали жить вместе в оккупированном фашистами поселке. А через некоторое время отец узнал, что его и нескольких других мужчин скоро должны арестовать. Отец и остальные «примаки» ушли в партизанский отряд. За ними убежала и наша мама, забрав с собой меня и брата. Она готова была жить зимой в землянке, в нечеловеческих условиях, но только рядом с мужем. А вскоре немцы сожгли нашу деревню и еще две соседние -- за то, что  сотрудничали с партизанами. Весной 1944 года маму официально приняли на службу в партизанский отряд имени Валерия Чкалова 1-й Минской партизанской бригады. Отец рассказывал, что они взрывали дороги, ходили в разведку, брали в плен фашистов. Мы с братом росли в лесу, в таких тяжелых условиях, что рассказывать даже теперь тяжело.  
Летом 1944 года советские войска освободили Белоруссию. Комиссия из НКВД каждого партизана допрашивала и решала, куда его отправить -- далее на фронт либо на восстановление народного хозяйства. Нашего отца отправили восстанавливать разрушенные города. Разумеется, мама последовала за ним. А моего старшего брата  взяли на фронт, он воевал до победы и до сих пор жив, слава богу.
В послевоенное время наша семья жила очень бедно, и в 1951 году  родители решили поехать на комсомольскую стройку в Тольятти. Старший брат тоже отправился с нами, женился  здесь, получил квартиру. Я выучился в институте, пошел работать на завод, завел семью. Наши родители, пережившие такие тяжелые годы войны, прожили душа в душу до 85 лет. Они ушли из жизни буквально друг за другом -- наверное, не могли друг без друга жить, настолько сильна была их любовь.
У меня остались военные билеты  родителей, а также  удостоверения участников войны. После их смерти  я на заводе с помощью друзей сделал железные памятники и установил  на их могилках. А недавно узнал, что, оказывается,  участникам войны полагаются бесплатные надгробия за счет федеральных властей. Для этого нужно обратиться либо в военкомат, либо в военную-мемориальную компанию. Я так и сделал и получил ответ, что отцу полагается бесплатный памятник, а вот матери -- нет. Мне стало обидно, ведь у нее есть награды, она тоже сражалась за Родину...
Согласитесь, история двух любящих  людей, которые прошли войну, выжили и еще прожили полвека вместе, уникальна. Разумеется, мы постарались помочь Олегу Александровичу. Для прояснения ситуации с бесплатными памятниками обратились в военкомат Центрального района. В отделе социального обеспечения нам пояснили, что отцу, Александру Вальковскому, действительно полагается бесплатное надгробие, потому что он воевал в составе воинской части, пусть даже чуть больше месяца. Для этого необходимо предъявить соответствующие  справки. Что касается матери, то ей, увы, законом не предусмотрен памятник, потому что она была партизанкой, а не военнослужащей. А согласно федеральному закону, только те партизаны имеют право на надгробие, кто умер после 2002 года. Мария Вальковская ушла из жизни на девять лет раньше этой даты, поэтому ей не положена такая льгота. Как-то грешно заниматься подобной арифметикой, но получается, что только те партизаны имеют право на бесплатный памятник, которые прожили  более 87 лет...
Н-да... Без комментариев, как говорится.
Что касается счета за  электричество в отношении давно умершей матери, то по этому поводу мы позвонили в отдел по начислению платы за электроэнергию физическим лицам МУП «ПО КХ». Однако там довольно грубо ответили, что «никто в отделе не уполномочен» отвечать на вопросы корреспондентов. А в приемной генерального директора рекомендовали сделать письменный запрос по своей проблеме. По всей вероятности, чиновники уже неоднократно прокололись с этими платежками за электроэнергию, которые начали рассылать пару месяцев назад. Поэтому отвечать на жалобы населения им уже просто стыдно. Но в данном случае «прокол» вопиющий, поэтому просим считать эту статью тем самым письменным обращением по жалобе.

Любовь МАРЧЕНКО