Истоки
БОЛЬ УЙДЕТ, НО ПАМЯТЬ ОСТАНЕТСЯ

Официально отмечать День памяти и скорби в России мы начали лишь в соответствии с указом президента Российской Федерации Бориса Ельцина от 8 июля 1996 года. Разумеется, в советские времена никому и не нужно было напоминать об этой дате. 22 июня 1941 года помнили все, включая, естественно, тех, кто родился после Великой Отечественной войны. Но в государственном календаре такой даты как бы и не существовало. И тому были свои причины.

Трагедия народа и катастрофа режима

Мое отношение к этой дате всегда было и глубоко личным. 22 июня -- это день рождения моей мамы. К ее десятилетию Третий рейх приготовил "подарок", который она помнит всю жизнь. Она родилась и выросла в Мариуполе и не любит вспоминать о двух с половиной годах, прожитых в условиях оккупации. Для нее это, помимо всех тягот и невзгод, еще и угнанные в Германию две сестры и единственный брат, расстрелянный немцами. Для тех лет, увы, обычная судьба.
Мой  ныне уже покойный отец прошел войну авиационным механиком. Как он говорил, работал на штурмовиках Ил-2. О войне рассказывать не любил. Весьма сдержанно относился к фильму "В бой идут одни старики", в котором его по-настоящему зацепил лишь один момент: когда механик уже один на взлетном поле продолжает ждать своего пилота, который никогда не вернется из боя. Самому доводилось вот так же ждать. И, видимо, не раз. Однажды он мне сказал: "То, что видел и пережил я, -- это все ерунда по сравнению с тем, чего довелось хлебнуть ребятам в окопах, пехоте, всем, кто был непосредственно на передовой".
Эти слова я вспомнил у неказистого и облупленного обелиска в центре деревни, где мне довелось по окончании университета учительствовать. Деревня не слишком большая, но на памятнике было около ста двадцати фамилий. И это, как мне потом рассказали, не считая тех, кто вернулся с войны и умер в первые же послевоенные годы от последствий  ранений. Как известно, российское село в основном и пополняло ряды пехоты. Потери одного сравнительно небольшого села, горе его жителей дают практически исчерпывающее представление о масштабах трагедии нашего народа. Впервые о них я подумал на Пискаревском кладбище, когда мой тогда еще отроческий мозг с трудом воспринимал тот страшный факт, что в одном месте, на относительно небольшой площади могут быть погребены почти полмиллиона человек.
Начавшаяся 22 июня трагедия народа оставила в тени тот неоспоримый факт, что в этот же день произошла катастрофа политического режима, при котором заблуждения и даже просто ошибки одного или нескольких человек, не говоря уж об их преступлениях, буквально в одночасье обретают непомерную цену. В жестких, авторитарных режимах трезвая оценка каких-либо вызовов, в том числе внешнеполитических, -- явление достаточно редкое. Ведь во главе таких режимов всегда находятся люди, если уж и не совсем "гениальные", то как минимум выдающиеся и почти непогрешимые. Правда, сталинский режим ту катастрофу преодолел. И даже оказался более или менее адекватным условиям войны. Героизм народа спас заодно и его. Победа режим укрепила. В 50-х годах он подвергся некоторой модернизации и в несколько видоизмененном виде смердел и разлагался еще несколько десятилетий. Трагическое начало войны -- это неопровержимое свидетельство его глубинной ущербности. В этом плане режиму официально отмечать было нечего. А народ сам помнил и скорбел.


Историческая память и идеология

Историческая память -- это не произвольное припоминание некоего случайного сочетания дат, событий, персонажей. Она формируется и семьей, и в значительно большей степени обществом. Прежде всего соответствующим политическим режимом. Точнее, теми, кто отвечает за удовлетворение его идеологических потребностей.
В отношении Великой Отечественной войны со стороны коммунистического режима не требовалось вообще никаких усилий. Сам по себе масштаб трагедии и величие подвига народа исключали забвение. Эта память дисциплинировала подавляющую массу советского народа, не давала развиться нежелательной с точки зрения тогдашней власти требовательности людей, ибо после всех ужасов и тягот военных лет они готовы были еще долго мириться с любыми ограничениями их прав, с любыми бытовыми и прочими неурядицами. А насколько долго, в немалой степени зависело от умения режима паразитировать на военной теме, на боли, оставленной войной, от искусства идеологов- манипуляторов. Но не только от этого.
Война, разделившая отечественную историю и жизнь нескольких поколений на "до" и "после", дала мощнейший импульс творчеству поэтов, писателей, драматургов, художников, скульпторов, композиторов, кинематографистов. Часто вопреки убогим идеологическим установкам создавались поистине великие произведения, обладавшие колоссальным воздействием на советских людей.
В свое время Никита Михалков снял прекрасный, пронзительный фильм по великой пьесе Александра Володина "Пять вечеров". В финальной сцене героиня фильма, обнимая своего вновь обретенного возлюбленного, шепчет: "Только бы не было войны, только бы не было войны..."
Коммунистический режим на протяжении всех послевоенных лет, столкнувшись с очередными трудностями, всякий раз цинично стремился нашептать нам нечто подобное. И люди мирились со многим, может быть, даже со слишком многим.
Вырос я в старой Самаре. Там было немало ладных и симпатичных домиков, уютных двориков, но было и более чем достаточно откровенных развалюх, построенных по виду никак не позже пугачевского бунта. С самого детства я видел, как в День Победы убеленные сединой и увешанные  боевыми наградами ветераны выходят из своих халуп, которые они, наверное, покинули и в 1941 году, и куда  вернулись победителями в 1945-м.
Кстати, в деревне, где мне довелось поработать земским учителем, лампочка Ильича зажглась в том же году, когда Юрий Гагарин полетел в космос. Об этом мне рассказал старый учитель, житель этого села, бывший танкист. До войны он успел поработать трактористом. В Германии в 1945-м он, оказавшись в ремонтных мастерских для танковой техники, был, по его словам, потрясен тем, что половое покрытие там было сделано из отличного леса, из поставленных вертикально полуметровых брусьев, чтобы случайно оброненная деталь не деформировалась. А колхозная техника и в середине 80-х с окончанием полевых работ ставилась в грязь и затем покрывалась снегом на символически огороженной площадке, не без претензий именуемой машинным двором.
В доперестроечные времена среди моих ровесников и знакомых было немало людей, кого уже начинало раздражать паразитирование официальной пропаганды на исторической памяти народа, на военной теме. Но нельзя не отметить, что все это вполне непротиворечиво сочеталось с самым искренним уважением к ветеранам войны, вообще к людям, ее пережившим и победившим в ней.
И еще в те времена раздражали попытки официальной пропаганды мобилизовать тебя непонятно на что с помощью химеры "внешней империалистической угрозы". То есть тебя пытались дрессировать угрозой теперь уже и якобы возможной войны. Все, кто хотел понимать, понимали: что-то уж совсем неладно в королевстве, в стране и обществе, если твое внимание назойливо переключают с внутренних проблем на внешних супостатов. Заметим попутно, что это, в принципе, универсальная закономерность. При желании ее очень легко отследить в любой стране в самые различные периоды истории.


" Мы из будущего"

Очень глубокий, а потому и весьма пессимистически настроенный русский философ Александр Зиновьев несколько лет назад заметил, что современная Россия представляет собой довольно странное сочетание квазисоветского государства, почти капиталистического рынка и средневековой (религиозной) идеологии. Для нас в данном случае важна отмеченная философом явная идеологическая недостаточность, если не сказать, идеологическая дистрофия современного российского общества. Понятно, что ее надобно лечить. И лечат.
Российская правящая элита сумела по достоинству оценить идеологический и пропагандистский потенциал темы народного подвига в Великой Отечественной войне. Об этом ярко свидетельствуют пышные торжества по поводу последнего Дня Победы. Но нельзя не признать, что военная тема в идеологических усилиях нынешней элиты используется по-настоящему с умом, деликатно, эффективно. Несомненная заслуга власти в  том, что история Великой Отечественной войны вообще выведена из поля каких бы то ни было политико-идеологических  дрязг, как это было в перестроечные и постперестроечные времена. Государство четко заявило, что память о войне и людях, в ней победивших, является одной из главных общенациональных святынь. Глумиться над этим наследием никому не позволено.
И это исключительно важно. Поскольку политические спекуляции на военной теме отныне, мягко говоря, поощряться вроде бы не должны, появляются все возможности для превращения истории Великой Отечественной в собственно научную историю, когда различные мнения ученых по тем или иным проблемам не обретали бы с неизбежностью соответствующие оттенки политического спектра. Кроме того, продемонстрированное властью и обществом, на сей раз нелицемерное, уважение к ветеранам позволяет надеяться на то, что хотя бы живущим мы все же успеем отдать долги наши, а делать это с каждым годом будет по понятным причинам, увы, все проще и необременительнее. Все это в целом  может стать серьезной основой для эффективного патриотического воспитания подрастающих поколений. А вот использовать великие достижения литературы и искусства, о которых говорилось ранее, в массовом масштабе вряд ли удастся.
Мне трудно вообразить представителей выросших уже в новой России поколений, которые станут слушать песни военных лет в исполнении Утесова, Шульженко, Бернеса или смогут досмотреть до конца многие из великих фильмов о войне. Во всяком случае, массового потребителя такого искусства. К литературе это, по-видимому, тоже относится.
Они просто другие. И им, соответственно, требуются иные формы подачи.
Песни военных лет не без видимого удовольствия уже вовсю перепевает попса. Не без удовольствия же их воспринимает молодая публика на разного рода массовых мероприятиях и праздничных мистериях.
С кинематографом еще проще. Америка с ее короткой историей, припухшая от собственного могущества и важности ее миссии в мире, давно духовно окормляет планету
фильмами, в которых герои  непринужденно могут вернуться в прошлое, чтобы что-нибудь в нем подправить, подремонтировать ради светлого или не очень будущего, в которое они с той же легкостью отправляются вновь. Все пластично. Везде есть выбор, который зависит только от тебя самого. Все вариативно. Пространство и время. Прошлое и будущее.
Этот прием, и, надо сказать, удачно, использовали создатели нашумевшего и разрекламированного фильма "Мы из будущего". Нельзя не признать, что и в интеллектуальном , и в этическом плане сделано это было почти безупречно. В принципе, ничто не мешает организовывать и в дальнейшем подобные увлекательные экскурсии в прошлое. И не только на передовую Великой Отечественной. Можно наснимать соответствующих римейков сколько угодно. Попытаться помочь героям фильма "Летят журавли" или девчатам из ленты "А зори здесь тихие" и т. д. А можно направить креативную фантазию и на создание оригинальных сюжетов. Главное, чтобы было занимательно, увлекательно, на грани игры, чтобы нервы щекотало. Ну и, конечно, чтобы польза была для патриотического воспитания... Но самое главное, чтобы помнили, чьими наследниками они являются.
В совсем недалеком будущем скорбеть, в подлинном смысле этого слова, будет уже некому. Но память должна остаться. Вечной.

Игорь  ЕЛИЗАРОВ,
кандидат исторических наук,
специально для "Вольного города"

Просмотров : 4317
 
Погода в Тольятти
Сегодня
день 1...3, ветер 8 м/с
вечер 0...-2, ветер 0 м/с
Завтра
ночь -3...-5, ветер 0 м/с
утро -2...-4, ветер 2 м/с