Выбрав слоган нового театрального сезона «Классика жанра», «Колесо» предложило зрителям в качестве новинки постановку по пьесе Островского. Казалось бы, что может быть классичнее Александра Николаевича, только разве «Уильям наш Шекспир»...

Но «Блажь» – это не совсем Островский.
– Пьеса написана в соавторстве с Петром Невежиным, – пояснил перед показом премьеры сам режиссер, Александр Доронин.
Первая постановка «Блажи» состоялась в конце 1880 года, значит, маститому драматургу уже было 57. Уже и «Гроза», и «Доходное место», и вообще-то без малого пять десятков гениальных пьес, не теряющих актуальности по сей день, им написаны. И тут появляется... Ну да, добрая такая снисходительная блажь помочь молодому коллеге, создавшему в дальнейшем еще с полдюжины практически неизвестных пьес.
Сюжет приглянулся мастеру, к которому направился ущемленный цензурой начинающий автор:
– Может быть, вы мне окажете большую честь, переработав пьесу...
С разным успехом, более тепло принятая в Москве, нежели в столице, пьеса ставилась до 1917-го. Но в последние годы к ней проснулся интерес. Может, тому виной различные телевизионные ток-шоу, где обсуждаются подробности мезальянсов, молодые ухажеры «томных старушек»?
Не растратившая пылкого чувства помещица-вдова становится жертвой молодого прохиндея, взявшего в управление ее имение с целью если не разорить вконец, то пожить всласть в кутежах за чужой счет. Совсем не новая, но и не стареющая история. В чем же заключалась переработка начального варианта, и почему к нему придралась цензура?
Очевидно, Островский оживил диалоги, мастером которых считался. Но еще он немного поменял родственные связи персонажей. В сегодняшнем варианте пьесы Серафима Сарытова приходится старшей сестрой от первого брака двум юным девицам, Ольге и Насте, у них и отчества одинаковые. В оригинале же, который не понравился цензуре, Серафима Давыдовна им мать.
В таком виде, доцензурном, и поставил «Блажь» Алексей Доронин. При этом возникла путаница в другой родственной связке. Прасковья Бондырева теперь матери и ее дочкам – тетушка! Странновато, конечно...
Наверное, цензорам показалось невероятным, что матушка может пренебречь благом собственных детей ради молодого любовника. А ради младших сестер, пусть и крестных дочерей, может, конечно. Сегодня ничему уже не удивляешься, поэтому нас, зрителей, в общем-то, любой вариант устраивает.
Режиссер обозначил жанр постановки – «любовное наваждение в двух актах», тогда как у Островского в основном пьесы просто комедии. Не помнится, чтобы зрители над ними ухахатывались, но это потому, что раздражители наши смеховые стали гораздо грубее, благодаря разным смехопанорамам и камеди клабам. Ни плакать, ни смеяться «Блажь» сегодня, пожалуй, не заставит. Мне кажется, у постановки другая цель.
Мы просто соскучились по старой доброй классике, по костюмным спектаклям, по реалистичной сценографии «как написано». Интересно, что уже второй раз подряд режиссер-постановщик в «Колесе» является еще и сценографом.
Напомню, в «Татищеве» Вадим Романов, сейчас уже главный режиссер нашего театра, создал эскизы сценических декораций. Доронин еще и разработал костюмы, а также подобрал музыкальное сопровождение. Как говорится, талантливый человек талантлив во всем. Алексей Доронин является главным режиссером Орловского драматического театра, ему 34 года, он поставил уже более 30 спектаклей.
«Блажь» – пьеса достаточно вяловатая, если ее читать. Режиссер добавил ей динамичности довольно своеобразным способом. Чуть агрессивнее – в рамках приличия, конечно! – сделал эротичные намеки Степана Баркалова. Кроме того, персонажи на сцене часто толкаются и падают, как-то не по-помещичьи горячась.
В главной роли незадачливой влюбленной помещицы мы видим Елену Радионову. Справилась с ней ведущая актриса, как и следовало ожидать, достойно, не впадая в излишний драматизм и ни на секунду не становясь комичной. Даже какое-то сочувствие вызывает ее ситуация: понимает женщина, что катится в пропасть, становясь …
Только когда в предфинальной сцене управляющий заявляет, что, мол, не любовь у нее к нему была, а блажь, вдруг задумываешься. А может, прав этот циник?
На главную роль героя-любовника Степана Баркалова удачно подобран актер Егор Дроздов. Кстати, знаковая какая для театра фамилия! Трое Дроздовых выходят на сцену сегодня, но не все они родственники...
Вот взяли бы другого, более смазливого и безбородого, совсем не тот бы вышел коленкор. Понимать надо, это сегодня тетеньки на шаляпиных клюют, а тогда со вкусом получше было. Наглый, но изящный, коварный, но изысканный, в общем, рисунок роли удался, а обвинение в адрес бывшей «возлюбленной» не лишено справедливости:
– Если бы действительно любили, вы бы не допустили меня пасть так низко...
В этой постановке нет совсем уж маленьких и незначительных ролей. Каждая интересна, даже бессловесная – самого автора, который появляется несколько раз на сцене, цепко вглядываясь в персонажей, которых писательское око вылавливает в прохаживающейся вдоль рампы толпе.
Только это не Петр Невежин, наверное, а Александр Островский, который пьесу только доработал. Хотя, кто знает, может, это собирательный образ – тогда все одинаковые бороды носили. Но Антона Иванова мы и в бороде узнали!
Добросовестно выполняли поставленные режиссером задачи актеры Роман Касатьев, Екатерина Баушева, Юлия Киреева, из новеньких – Людмила Мурнева, Ирина Мамина. Но есть у публики и особые любимцы, например, комичный Андрей Бубнов. Ему досталась роль типичного прохиндея Лизгунова, а брусничного цвета сюртук напомнил вдруг его же знакового персонажа Чичикова из недавней постановки «Мертвые души».
Ярче же всех блистал дуэт Сергея Максимова и Елизаветы Фарапоновой-Двинской в ролях супругов – богатых помещиков Бондыревых, спасающих свою непутевую родственницу от разорения и бесчестья.  Семен Гаврилович – сибарит и подкаблучник, Прасковья Антоновна – такая женщина, такая женщина...
Ну, в общем, из тех, что коня на скаку остановит и зарвавшегося негодяя... денежным кушем к себе переманит. И вот никогда впоследствии он ее своей безвольной меценаткой не сделает. Может, наоборот, ей удастся из мошенника порядочного человека сотворить:
– Конечно, из десяти таких шалопаев только разве один поправляется, да, может, этот один-то он и есть...
Не верится? То-то и оно... Потому и смотрится эта вроде бы комедия без смеха и особого сокрушения, а с легкой грустью: эх, милые вы наши предшественники из девятнадцатого века, нам бы сейчас ваши проблемы. Ну, и такое нужно, разве нет?

Надежда БИКУЛОВА