Юбиляр Сергей Русов, как и обещал, принес в редакцию несколько снимков и сказал, что готов к беседе.
-- Расскажите о себе, -- попросили мы. -- При внешней открытости вы закрытый человек.
-- Журналистикой я занимаюсь без малого 30 лет, из них большую часть веду правоохранительную тематику. На меня и нападали, и пытались купить, и задавить судебными исками. В такой ситуации чем меньше о тебе, о твоих близких знают, тем проще отбиваться. Ладно, спрашивайте.
Первое нападение
-- Где вы родились? Как пришли в журналистику?
-- Родился я в Жигулевске, по матери -- донской казак. Родители строились, и, когда мне исполнился год, в доме обрушилась часть потолка. Большой кусок упал в кроватку рядом с головой. Матушка рассказывала, только по моему крику она определила, что я живой.
После случившегося она в тайне от отца меня покрестила в храме. Наверное, это мне потом помогло в жизни. Во всяком случае, из всех передряг я выходил живым. Помню, семилетним мальчишкой пошел с собакой гулять в лес. Рядом со двором два мужика принялись стрелять по дворняжке. Я не сразу понял, что рядом жужжит. Когда собаку ранили, она бросилась ко мне в ноги. Со второго ружья ее и добили.
-- А вы что сделали?
-- Собаку под березой похоронил. Первое нападение на меня тоже случилось в Жигулевске. Я решил пообщаться со свидетелем происшествия и пошел к нему домой. Пока разговаривал, в подъезд зашли трое, один остался на улице. Мой собеседник предупредил, что его друганы против публикации.
Я сунул кухонный нож в рукав и вышел из квартиры. Они напали на первом этаже. До сих пор помню мощный удар по голове и свою мысль: «Хорошо, что не упал».
Я выхватил нож и приставил к груди первого «другана». Потом легонько ткнул в грудь второго. От неожиданности они растерялись. Кем я для них был? Очкариком, интеллигентиком. А тут нож и ненормативная лексика. Словом, отступили.
Потом были армия, несчастный случай и командир Юрий Чухманский, который меня спас. Это произошло 19 августа ровно 30 лет назад.
Потом второе нападение, на этот раз ножом задели мне лицо. Шрам остался на всю жизнь.
Это были неформальные университеты журналистики. Вообще, публикуюсь я с седьмого класса, закончил Казанский государственный университет и Ростовскую высшую партийную школу. Сколько материалов написано за это время, не знаю. Много, потому что журналистика для меня и хобби, и работа.
-- А чем занимаются ваши родственники?
-- Жена -- логопед высшей категории, старшая дочь -- журналист, младшая -- ученица гимназии. Есть внучка, на Покров будет 3 года.
Остальные родственники занимаются разными делами. Один -- старший офицер контрразведки, прошел Чечню, второй скоро станет кандидатом наук, физик-теоретик в аэрокосмической отрасли, третий ведет строительный бизнес, четвертый разрабатывает обувной бизнес-план. Обычные, в общем-то, люди. 

Десятый кошелек
-- Достаточно часто с сотрудниками уголовного розыска или отдела по борьбе с организованной преступностью я участвовал в операциях. Эти операции тщательно готовились, поэтому во время задержания стреляли редко, а взрывчаткой («снимали» железные двери с петель) пользовались всего два раза. Со взрывчаткой очень профессионально работал первый командир ОМОНа Сергей Балахонкин.
-- Это не он сейчас в городской думе работает?
-- Он. Начальник информационно-аналитического управления. Но из всех операций и рейдов мне больше понравилась поимка рецидивиста Владимира Ипатова. Его вела оперативно-поисковая группа Сергея Чиндяева, причем, несколько дней.
-- Сегодня мы его возьмем. Участвовать будешь? -- спросили они.
Кто из журналистов откажется от такого заманчивого предложения. Кроме того, мне стало интересно, почему оперативники так уверены, что возьмут опытного карманника, отсидевшего пять раз, именно сегодня.
Вести Ипатова начали от «Космоса». Вместе с ним была молоденькая подружка Аня, которая тоже щупала глазами дамские сумочки. Добиралась эта «сладкая парочка» до Автозаводского района на разных автобусах и троллейбусах. У военного училища Ипатов прошелся пешком и как бы случайно встретился с Анной.
-- А зачем такая конспирация?
-- Во-первых, хотел убедиться, что за ним нет «хвоста». Во-вторых, высматривал подходящую жертву.
-- Высмотрел?
- Ею оказалась женщина, ехавшая на передней площадке автобуса. Кошелек с деньгами лежал на дне ее сумки. Ипатов мгновенно сунул руку в сумку и выудил этот кошелек. Анна ему помогала: закрывала от посторонних взглядов, «случайно» прижала сумку рукой.
Кошелек Ипатов сунул под пиджак, который висел у него на руке. Сошли они сразу же -- у стоматологической поликлиники, где их и задержали. В тот же день на квартире у Ани, где базировался рецидивист, оперативники нашли девять (!) чужих кошельков, паспорта, банковские карточки и даже подписку на журнал «Бурда моден».
-- А разве опытные карманники оставляют себе чужие кошельки? Это же явные улики!
-- Правильно! Здесь и кроется разгадка. Вор со своей подружкой подсели на наркотики. Кошельки они хотели обменять на дозу. Оперативники знали, что им нужны деньги, поэтому смело прогнозировали задержание. Знаешь, что сделал Ипатов?
-- Что?
-- Он признал девять краж, а от десятой, на которой его поймали, наотрез отказался, мол, менты кошелек подбросили.
-- Наверное, это был самый известный карманник города?
-- Нет, самым известным был Иван Власов. Из своих 60 лет сорок он провел в тюрьме. А одному карманнику я даже помогал.
-- Как? Зачем?
-- Ну, помогал я ему, когда он завязал с воровством и стал писателем. Это Юрий Некрасов. Его рассказ в «Вольной лире» как-то публиковался. Книгу издаст, подпишет ее и -- к нам в редакцию.
Кстати, Некрасов в молодости «работал» в паре с Пушкиным. Оперативники их за это прозвали поэтами. Однажды Некрасов и Пушкин на глазах у сыщиков у одной барышни «тиснули» кошелек. Их, естественно, задержали, а в милиции выяснилось, что барышня из компании воров. Они втроем просто покуражиться решили, у каждого свое творчество.
В камере смертников
-- Сергей Анатольевич, в журналистской среде говорят, что вы в тюрьме познакомились с Михаилом Кругом. Это правда?
-- Правда. Это произошло в колонии № 16, куда Круг приезжал с концертом. Меня пригласили в клуб, где выступал известный шансонье. Нормальный в общении человек.
Я про другой случай вспомнил. В лихие девяностые в этой колонии назрел бунт. Зона встала, но на захват осужденные не решились. Они выдвинули требование привезти к ним депутатов и журналиста, которые стали бы посредниками в сложных переговорах.
-- Посредниками или заложниками?
- А это как карта ляжет.
-- Это же опасно!
-- К зоне уже подтягивали войска, важно было не допустить открытого столкновения. Мы пробыли там примерно 14 часов и сняли остроту вопроса и репортаж получился интересным, хотя коллеги начали волноваться за меня.
-- А что осталось за пределами репортажа?
-- Моя беседа с одним из идеологов зоны. Он считал, что молодых зэков должны воспитывать авторитетные люди, а не сотрудники колонии. Тогда будет порядок. Не помню, за что он сидел, но срок был средний, лет пять-семь. Удивило, что идеолог приходился родственником почетному гражданину города.
-- Кому именно?
- Он потом в мэрии работал…
-- Говорят, вы были в камере смертников? Где она находится? В каком-то особом месте?
-- В отдельном блоке сызранского следственного изолятора. Из одиннадцати приговоренных к исключительной мере наказания один был из Тольятти.
-- Кто он? Почему оказался в камере смертников?
-- Андрей Цепелев совершил два убийства, последнее -- работника Автозаводского РУВД. Начальник изолятора Евгений Бородин (через две недели его убили, я оказался последним журналистом, с кем он беседовал) меня предупредил, что поведение смертника непредсказуемо. Чтобы исключить захват заложника, на Цепелева надели наручники, а за спиной у него стоял с дубинкой надзиратель, мастер рукопашного боя.
-- Вы не боялись рисковать?
-- Нет. Говорю это без всякой рисовки. Просто я проанализировал ситуацию: Цепелев подал прошение о помиловании. Это был его последний шанс, и случись что-либо, расстрела не избежать. Мораторий на смертную казнь ввели чуть позже.
-- О чем вы с ним беседовали?
-- Обо всем. О расстреле и пожизненном заключении, о показухе в религии, о том, что нельзя откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня. Он жениться хотел, но все откладывал на потом.
-- Вам было его жалко?
-- Конечно. Но родственникам убитого милиционера я сочувствовал гораздо больше.
Повестки на допросы
-- А вы сами не были объектом пристального внимания со стороны правоохранительных органов?
-- Был, конечно. Во время выборов каждый день под надуманными предлогами в редакцию приходили. Смущает их название газеты, вдруг что-то вольное опубликуем, что не понравится партийным функционерам. Солидные дядьки в погонах, а ведут себя как пацаны на побегушках.
Был случай, когда я опубликовал материал про офицера милиции, который пытался изнасиловать несовершеннолетнюю подружку своего сына. И пил он, и плохо служил, но с должностью расставаться не хотел.
После возбуждения уголовного дела я вынес эту историю на суд общественности, всем стало понятно, что фигуранта надо сажать. До этого еще прорабатывались варианты, как спустить дело на тормозах.
-- И чем все закончилось?
-- Милиционер повесился в туалете, а меня повесткой вызвали к следователю. Стали примерять статью Уголовного кодекса «Доведение до самоубийства». Я даже адвоката с собой на допросы не брал, поскольку был уверен в своей правоте. Дело в отношении меня возбуждать не стали, но очень допытывались про источник информации.
В другой раз я написал маленькую заметку, как в Федоровке выделили служебное жилье участковому. Через полгода участковый застрелился, а в предсмертной записке упомянул и меня. Дескать, передайте журналисту Русову, что жилье было плохое: текла крыша и отсутствовал газ.
-- А вы тут при чем?
-- Не знаю, но история получила неожиданное продолжение. Одна учительница стала занижать в школе оценки моей старшей дочери. Я не мог понять причину, решив, что педагог и ученица не сошлись характерами.
-- Учительница была женой участкового?
-- Нет, родной сестрой. Она не раз говорила в учительской, что никогда не поставит дочери Русова пятерку по своему предмету.
-- Когда выяснили, пошли разбираться?
-- Нет, дочь отговорила. Она сказала, что Бог и так обидел эту женщину, сделав ее некрасивой, одинокой и злой.
Еще история. Как-то зашел к начальнику угро чайку попить и разжиться оперативной информацией. Только налил кипятка, ему сообщили, что в лесу, за улицей Баныкина, обнаружена убитая женщина. Мы выехали на место происшествия, опередив прокурора и его следователей.
Прокурор, увидев меня, стал подозрительно смотреть и спрашивать, как я оказался в лесу. Я объяснил, а на следующий день мне позвонил начальник угро:
-- О тебе долго расспрашивал прокурор района.
-- Мы с ним знакомы, мог бы позвонить напрямую. Или есть какие-то нюансы?
-- Есть. В кармане убитой нашли листок с номером телефона. Это… редакционный номер.
-- Да?! Меня в чем-то подозревают?
-- Нет, мы уже выяснили, что женщина четыре дня назад приходила в редакцию и дала частное объявление.   
-- Это преступление раскрыли?
-- Недели через две-три. Убийцей оказался то ли сожитель, то ли сосед, точно не помню.

Говорящая собака
-- Невеселые истории…
-- Давайте веселую расскажу. Семья Фарафоновых из Центрального района держала афганскую борзую с отличной родословной: «дед» -- чемпион мира, «отец» -- чемпион Москвы. Полное имя собаки звучало так: Вайт Бриллиант Мирэй Хавас Пураб. Особенность Мирэя была в том, что он умел немного разговаривать.
-- Серьезно?!
-- Я сам не поверил, когда в первый раз услышал. Над головой собаки покрутили кусочком мяса, и она пробасила:
-- Ам-ам.
Звуки были гортанные, но отчетливые. Фарафоновы учили Мирэя разным словам: Вова, ням-ням, дай, раз-два. Особенно четко получалось «ма-ма».
Коллеги в мой репортаж не поверили, пришлось просить Фарафоновых, чтобы Мирэй в телефонную трубку что-нибудь сказал.
-- Не может этого быть! Ну и…
--Промамкал. Если бы вы знали, что началось после моего репортажа. Информацию по своим каналам распространил ИТАР-ТАСС. Руководство ОРТ отозвало из отпуска собкора и срочно направило в Тольятти. Радиостанция «Маяк» решила записать «речь» Мирэя. И так далее.
Мне понравилась работа творческой группы японской телекомпании «Фудзи», чьи передачи смотрели не только в Стране восходящего солнца, но и в Европе, а также «через Нью-Йорк в Америке. Мы записывали шесть (!)  дублей. Я, как Сергей-сан, выдержал, собака после второго дубля игнорировала и японские слова (она -- мама, хай -- да), и русские. Точнее, по-японски она говорить не стала, а по-русски -- устала.
-- И что вы сделали?
-- Дали собаке отдохнуть, на следующий день снимали на улице. Там вышел небольшой конфуз. Мирэй принялся ухаживать за овчаркой. Джеки, несмотря на импортное имя, оказалась собакой простой, без всяких там сантиментов. Она без лишних гавканий укусила Мирэя за лапу, выразив таким образом свое отношение к  собачьим интеллигентам.
Мы еле успокоили Мирэя. Кстати, он перестал скулить в… цветочном магазине, среди экзотических букетов из Эквадора и Голландии. По улыбке Танака-сан я понял, что съемки удались.
-- Фильм про говорящую собаку вышел в эфир?
-- Переводчица потом говорила, что сюжет по японскому телевидению повторяли несколько раз. А мне звонили из какой-то американской газеты, уточняли нюансы…
Юбиляра расспрашивали
Татьяна СКВОРЦОВА
и Ольга ЧУДАКОВА