В воскресенье я встану рано. К восьми часам нужно уже быть на месте. Нас будет немного, только те, кто находился там. Пассажиры злополучного утреннего рейса №2. Никакой шумихи, никаких журналистов, ведь три года уже прошло.
     Автобусники, как мы друг друга называем, не будут вспоминать подробности случившегося, справятся о здоровье, расскажут случаи из жизни. Потом мы зажжем восемь свечей и положим цветы. Еще некоторое время постоим, помолчим и разойдемся.
     Сейчас я практически не думаю об утре 31 октября, хотя тогда мне казалось, что вытеснить из головы черные мысли никогда не получится. Иногда в памяти всплывают события, связанные с аварией, и я грустно улыбаюсь. Вот, например, когда нас привезли в больницу, губернатор Артяков счел своим долгом навестить пострадавших. Все входы и выходы в больницу перекрыли, чтобы Владимир Владимирович мог спокойно ходить по палатам, с растерянным видом задавая вопросы о самочувствии пациентов. А мне так хотелось маму увидеть! 
      Зато журналистам все проходы были открыты. Камеры, диктофоны и фотоаппараты в первые дни мы видели чаще, чем шприцы и капельницы. В объектив попала и я. Московские коллеги долго со мной беседовали, вывозили даже за пределы больницы, чтобы картинка хорошая получилась. Программу потом смотрели всем отделением. Мой рассказ, видимо, оказался не таким красочным, как хотелось журналистам, и они придумали свой. Например, я узнала, что, оказывается, мечтаю работать в «горячих» точках, что в день трагедии собиралась праздновать Хеллоуин, хотя этот европейский праздник никогда и не отмечала. Такая откровенная ложь меня немного шокировала. Но об этом отрицательном опыте сотрудничества не жалею. Я и сейчас думаю, что побывать в шкуре героя сюжета нужно каждому журналисту. Хотя бы для того, чтобы понять, как делать не надо.
      Через неделю волна любопытных схлынула, и мы остались один на один со своими болячками, страхами и переживаниями. Потом была операция, на перепонку поставили заплатку. Позже врач показала мне маленькие обугленные кусочки, которые извлекла из моего уха. Обещала отдать на память, да только их забрали на экспертизу правоохранители.
      Помню, как мне назначили курс уколов, по четыре инъекции за раз. И все такие болючие, что аж слезы на глаза наворачивались. После первой процедуры я вернулась в палату вся зареванная, моя соседка смерила меня презрительным взглядом, дескать, такая большая, а от уколов плачет. Зато когда через пару дней ей назначили такое же лечение, и она вернулась в палату из процедурного кабинета в слезах, я, конечно, ее пожалела, но в душе позлорадствовала. А с Аленой мы до сих пор дружим, шутка ли: целый месяц на соседних кроватях! В местах уколов образовывались шишки, мы спали, обложившись капустными листами, уже и не помню, кто нам подсказал это народное средство.
      А потом нас наконец-то выписали. Я пришла в поликлинику, чтобы продолжить лечение амбулаторно.
-- Талонов к лору нет! -- «приветливо» встретили меня в регистратуре.
-- Эээ, но мне очень нужно… я из автобуса…
      Тогда эта фраза действовала как заклинание, как будто бы нужно обязательно сильно пострадать, прежде чем заслужить уважение в поликлинике.
Разглядывая мою новенькую перепонку, врач робко произнесла:
-- У меня с такими травмами и больных-то никогда не было. Может, только у ветеранов нечто подобное и видела. Так то ж с войны еще…
      Как и все пострадавшие, я получила путевку в Ессентуки. Не беда, что с моим диагнозом (контузия) перепады давления нежелательны, а значит, путешествие в горный край мне противопоказано. Но не пропадать же добру! И я поехала.
Заведующая санаторием искренне недоумевала, глядя в мою больничную карту. Лор-заболевания тут не лечат, а профиль учреждения -- мать и ребенок. В свои 20 лет я не относилась ни к одной этой категории. Обратно меня, слава богу, не отправили. 
     Через три недели я привезла в Тольятти кучу сувениров, море фотографий и массу положительных эмоций. И пусть этот отдых не пошел на пользу моему уху, зато я навсегда влюбилась в Кавказ. Да и знаю теперь, что минеральная вода в бутылке никакого отношения не имеет к той, что течет прямо из источника.
    Кстати, к постоянному шуму в правом ухе  я привыкла. Научилась даже  извлекать из этого недуга пользу: когда мешает заснуть включенный за стеной телевизор, просто поворачиваюсь на левый бок, и спокойный сон мне обеспечен. В автобусах ездить не боюсь, да только не получается: этот вид транспорта постепенно исчезает из нашего города.
     Как бы ни казалось странным, есть и приятные последствия той аварии. У меня стало на две хороших подруги больше. «Боевые товарищи» -- так в шутку зовем друг друга. Послезавтра, уже вечером, мы соберемся на праздничный ужин. Второй день рождения как-никак.

Татьяна СКВОРЦОВА